Генри что-то мямлил, пытаясь сказать мне, что он только что уволил Банки. Но пока я стоял и смотрел на него, он никак не мог членораздельно выговорить суть дела. Наконец он вымолвил: "Банки не понимает. У нас здесь сложились трудности".

Это была сцена в духе Кистоуна Копса.

Затем в моем кабинете внезапно возник Банки и произнес: "Мне кажется, что меня уволили, но я не совсем в этом уверен".

Как только Банки вышел, снова вошел Генри. "Что он вам сказал?" - спросил он.

Еще через несколько минут Генри снова вернулся и спросил: "Что нам делать? Банки намерен провести свою пресс-конференцию прямо здесь".

"Если он уволен,- ответил я,- ему ведь придется что- то сказать прессе".

"Конечно, он уволен,- промолвил Генри.- Но я считаю, что пресс-конференцию ему следует провести в каком- нибудь отеле, а не прямо здесь, в нашем здании".

Весь эпизод вызвал у меня смешанное чувство. С одной стороны, я был обрадован тем, что Банки уволен. В то же время я испытывал к нему искреннюю жалость. Я бы не хотел, чтобы деятельность любого человека на мосту президента компании завершалась подобным образом.

Генри, однако, сам никогда не мог решиться уволить кого-нибудь. Ему всегда приходилось подыскивать кого- либо, кто выполнит за него эту грязную работу.

Меня не покидала мысль, а не ожидает ли и меня такая же судьба. Весь тот вечер мы проговорили об этом с Мэри. "А почему бы тебе,- спрашивала она,- не унести ноги вовремя?" И снова я испытывал искушение последовать этому совету. И снова я решил остаться в компании.

День, когда Банки уволили, ознаменовался большим весельем и распитием шампанского. В отделе по связям с общественностью один из сотрудников изрек фразу, которая вскоре облетела всю компанию: "Генри Форд (первый) однажды сказал, что история - это вздор (bunk). Но сегодня Банки - уже история".

Однако и после ухода Банки Генри все еще не был готов предложить мне пост президента. Вместо этого он учредил президентский триумвират. Мне было поручено руководство всеми операциями компании "Форд" в Северной Америке, что ставило меня в положение первого среди равных. Роберт Стивенсон возглавил "Форд интернэшнл", занимавшийся зарубежными операциями компании, а Роберт Хэмнтон - неавтомобильные операции.

К счастью, жизнь "тройки" длилась не очень долго. В следующем году, 10 декабря 1970 года, я наконец получил долгожданный пост президента компании "Форд".

За несколько дней до публичного объявления этого решения Генри пришел ко мне в кабинет, чтобы сообщить о предстоящем назначении. Помнится, я подумал: "Вот самый большой рождественский подарок из всех, какие я когда-либо получал!" Мы просто посидели одну-две минутки, он с сигаретой, я с сигарой, обдавая друг друга дымом.

Как только Генри вышел, я сразу же позвонил жене. Затем я позвонил в Аллентаун отцу, чтобы сообщить ему хорошую новость. На протяжении всей его долгой и деятельной жизни у моего отца было много счастливых моментов, но я убежден, что этот мой телефонный звонок оказался одним из самых счастливых.

Когда я занял пост президента, "Форд мотор компани" насчитывала приблизительно 432 тысячи рабочих и служащих. Общий фонд заработной платы превышал 3,5 мил- лиарда долларов. Только в Северной Америке мы производили в год почти 2,5 миллиона легковых автомобилей и 750 тысяч грузовиков. За пределами Северной Америки общее производство достигало 1,5 миллиона автомашин. Весь объем продаж составил в 1970 году почти 14,9 миллиарда долларов, а прибыль равнялась 515 миллионам долларов.

Между тем, хотя 515 миллионов долларов - отнюдь не малая сумма, она составляла лишь 3,5 процента объема продаж, тогда как в начале 60-х годов доля прибыли в продажах никогда не опускалась ниже 5 процентов. И я был полон решимости вернуться к этому уровню прибыли.